Зал Поля Гогена в Первом отделении ГМНЗИ (1924 — 1926)
После национализации собрания С. И. Щукина в 1918 году насыщенный личными ассоциациями «Гогеновский иконостас» просуществовал меньше, чем остальные легендарные ансамбли картин в доме в Большом Знаменском. В нем сильнее — чем в нейтральном Концертном салоне Моне и овеянной незримым присутствием Матисса Розовой гостиной — чувствовался личный вкус владельца. И именно это оказалось несовместимо со строгими научными методами ученых-искусствоведов, пришедших работать в особняк, который стал Первым музеем новой западной живописи, а затем, в 1923 году, Первым отделением ГМНЗИ.
Особое, даже пристрастное внимание к этому залу во многом объяснялось тем, что творчество постимпрессионистов было ключевым объектом исследования молодых кураторов ГМНЗИ, за рекордно короткий срок сделавших целый ряд открытий и новых атрибуций, написавших несколько книг и подготовивших ряд выставок по теме. Открытия не оставались кабинетными, но находили немедленное отражение в постоянно менявшейся постоянной экспозиции музея. Вначале изменения коснулись только развески картин: в 1923 году К. А. Зеленина сильно «разгрузила» зал, оставив в нем лишь работы Гогена и Ван Гога. Темный цвет пока оставался неизменным, а экспозиция приобрела новый ритм и большую ясность по сравнению с гипнотически концентрированным щукинским «иконостасом». Однако уже в следующем году В. А. Сидорова раскритиковала коллегу за декоративность подхода и предложила распределить картины по темам, отразив в развеске проблемы творчества художника.
Развеска, выполненная по замыслу К. А. Зелениной, обладала стройным ритмом, но была раскритикована за декоративность и недостаточную научность подхода.
Зал П. Гогена и В. Ван Гога в Первом (щукинском) отделении ГМНЗИ.
1923
Параллельно, весной 1924 года, в зале прошел ремонт, радикально изменивший его цветовое решение. Темную роспись потолка, стены, с которых сняли тисненые темно-коричневые обои, и дубовые панели целиком закрасили светлой краской — прежняя гогеновская столовая превратилась в своего рода White Cube образца 1920-х годов. На почти белом, нейтральном и отстраненном, фоне темные полотна Гогена выглядели как идеальные объекты искусствоведческого анализа — настолько сильным было желание разорвать связь с обликом зала щукинской поры.
Радикально перекрашенный зал из самого темного пространства в бывшем щукинском доме превратился в самое светлое — по контрасту с колоритом картин.
Зал П. Гогена и В. Ван Гога в Первом (щукинском) отделении ГМНЗИ.
1925
Парадоксально, но насколько решительным был отказ от ассоциаций с экспозиционными решениями прежнего владельца, настолько быстро и неожиданно они проявилась снова. В 1926 году Первое и Второе отделения ГМНЗИ устроили ряд совместных выставок мастеров постимпрессионизма. В бывшем щукинском доме собрали все работы Гогена из обоих московских собраний — целых 29 картин. «На выставке Гогена... был проведен очень интересный экспозиционный опыт: все полотна... были развешаны ковром, плотно прижатые друг к другу, без промежутков; ... создавалось то впечатление, которого добивался сам художник», — писала об этом сотрудник и историк ГМНЗИ Н. В. Яворская, как будто не подозревая о том, что новаторство обернулось возвращением к щукинской традиции. Понимание художника коллекционером оказалось настолько глубоким, а притягательность его интуитивных находок — настолько сильной, что замысел Щукина — ковровая развеска — был возрожден в его доме уже руками профессионалов-кураторов.
Выставка была подготовлена как многогранный научный проект — ей предшествовали новые атрибуции и публикации. Как чрезвычайно успешную ее продлевали до следующего, 1927 года.
Выставка П. Гогена в Первом (щукинском) отделении ГМНЗИ.
1926
Увы, экспериментам ученых Первого отделения ГМНЗИ не было суждено продлиться долго: в 1928 году бывшая коллекция Щукина навсегда покинула дом в Большом Знаменском, и с этого момента свободы и простора в экспозиционных решениях музея стало намного меньше.
Текст:
А. Петухов
